Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Ах, Мари. Что только не придёт в голову в 5 утра!

Сея "прелесть" пришла мне в голову где-то месяц назад, но она не была оформлена от начала до конца - так, урывки.
И вот Мари меня подоткнула на завершение.

Ужастик классический.

Стреляй.

Группа студентов застряла в универе - допоздна экзамен сдавали. Они пытаются выбраться, но не выходит (они заперты на 4ом этаже). Там ещё должен идти ремонт - везде штукатурка, ободранные провода и т.д. периодически в коридорах мигает свет (ремонт же!). Кто-то особо одарённый вспоминает легенду о наличие призрака Васи (серьёзно - у нас такая легенда ходит). Что мальчик был влюблён в преподавателя, но был отвергнут да и повесился, а теперь его дух ходит и во время занятий двери открывает, мешая учебному процессу в попытках отыскать свою любимую. Так вот. Через какое-то время от начала их скитаний им начинает чудиться призрак. Они не то чтобы особо пугаются, просто тихо сходят с катушек. Кто-то должен обязательно попытаться "уйти" через окно и разбиться на фиг))) Потом внезапно появляется преподавательница, которой они сдавали экзамен, да и спрашивает "Чё-й то вы тут торчите?". А дети ей: "ААА! Они мёртв!", она их успокаивать пытается, но тут на сцену снова выходит призрак. Сначала кидается на студентку какую-нить (дабы придушить бедняжку), но потом переводит взгляд на преподшу, офигивает и в ужасе исчезает. Студентка задыхается, но выживает. Преподша зло смотрит в темноту коридора по направлению исчезновения призрака. Велит детишечкам оставаться на месте. Но они ж фильме ужасов, да! Потому идут за преподшей (где-то здесь должен быть панический диалог, подобающий ситуации "Куда мы прёмся? Да он её чуть не убил! Оставьте МарьВанну, она мертва уже!", потом звонкая пощёчина паникёрам). ГГи чапают в противоположную сторону, подходят к кабинету, где сдавали экзамен, дверь открыта, а внутри *интрига* труп МарьВанны. Все в шоке. Хотят бежать (опять и куда-нибудь), но тут в дверях обнаруживается МарьВанна. Бледная и немного злая, помятая. выдаёт что-нить в духе "ну вот вы и раскрыли мой маленький секрет, любопытные плохие студенты! Убью-ка я вас!". Только она хочет кинуться, появляется снова призрак мальчика и пытается ей помешать. Дети кидаются к выходу их кабинета, все, кроме недозадушенной девушки успевают выбежать, а перед её носом дверь закрывается. Слышны крики, что-то бьётся в дверь. Остальная группа опять бежит прочь (допустим, их осталось 3-4 человека). Они бегут снова к окнам - окнам коридора, которые, естественно, не хотят открываться ни в какую. Но там же всегда стоят какие-то скамейки/стулья. Самый атлетически удавшийся ломает имеющийся предмет мебели и бьёт стекло. но не тут-то было - стекло будто и не стекло вовсе, а резина прозрачная. Тем временем их настигает МарьВанна, а о её приходе возвещает пронзительный крик одного студента, который просто стоял крайним и никого не трогал (скорее всего, она его кидает в тёмный коридор, где он и затихает до конца фильма). Тот, что с орудием, выступает вперёд - на защиту, но МарьВанна сразу выхватывает у него инструмент, кричит устрашающе (ну, как и положено). Тогда кто-то позади (один из оставшихся друзей) подаёт защитнику стул, и тот, не раздумывая, кидается с ним на МарьВанну. И забивает её напрочь (ну, она ж не ожидала такого поворота событий!). На экране - офигивающие лица оставшихся товарищей и тень Защитника, добивающего МарьВанну стулом, слышны чавкающие звуки, затухающие нечеловеческие стоны и полурыки Защитника. Когда МарьВанна добита, Защитник издаёт последний крик (с выражением лица "Ну, что?! Получила?!?!?!?"), тяжело дышит и поворачивается к своим. Они ещё в афиге. Защитник бросает на пол стул и говорит так пафосно: "Пары не будет.Забираем остальных и валим отсюда". Свет начинает медленно мигать и включаться, студенты бросаются подбирать своих раненых (ну, кроме того, что в окно сиганул, конечно) - при чём Защитник просто пафосно идёт в ту сторону, подобрав по пути на всякий случай свой первый инструмент - отломанную часть мебели, - а остальные бегут вперёд, за девчонкой в кабинете и парнишей, которого в стену метнули. Парниша сей у стены живой, идти может. Девушка из кабинета тоже жива-здорова, но идёт с опорой на подругу. Настоящая МарьВанна из кабинета куда-то пропала, но студенты просто решили, что она уже очухалась и смылась, а раньше они просто с паники подумали, что она умерла.
Все дружно покидают на фиг универ, распахивая дверь на пожарную лестницу с ноги. (эта сцена должна быть в слоумоушен).
Как только дверь за ними закрывается, камера переносится к месту кровавой бойни МарьВанны и Защитника. Рядом с её тушкой появляется босой призрак мальчика. Он опускается на одно колено, гладит её по волосам. Тут её рука вздрагивает, пальцы сжимаются: она медленно поднимает голову. Мальчик нежно смотрит на неё, взгляд МарьВанны тоже смягчается, она подтягивается ближе к нему, он, в свою очередь, прикасается к её подбородку и как бы тоже подтягивает, они целуются. Раздаётся счастливый мальчишеский и женский смех (в это время экран затемняется): сначала задорный и добрый, но постепенно он становится пугающим, даже сумасшедшим. На фоне смеха - титры.

---

Спасибо тебе, О Заказчик сквик-феста.

Сообщество:
Avengers Squick Fest
Заявка:
01-06. Клинт/зомби!наташа. Увлекающийся Клинт во время секса отрывает Наташе голову, руки, ноги, куски кожи и прочие части тела.

Как выяснилось, 4319 слов.

Её холодные губы

***
Её холодные губы потрясли меня.
Я целовал их и не мог верить в происходящее.
***
Наташа Романофф - моя коллега, мой друг и боевой товарищ. В свою очередь, я для неё – тот, кому она должна. По крайней мере, так она говорит – и очень часто.

Много раз я представлял себе, как эта безупречная прекрасная, но такая неприступная женщина становится тёплой и отзывчивой в моих объятиях. Много раз в моих снах она приходила ко мне - страстная, совсем не такая, как все привыкли её видеть на заданиях или в пылу битвы.

Грянувший внезапно, как ему и положено, Апокалипсис в лучших традициях фильмов ужасов о зомби, изменил мир. И я говорю не о планете - она меня не волнует. Я говорю о том, что сотворила зараза двадцать первого века с моей жизнью.

Как и что произошло, говорили по телеку, пока могли. Но я не слушал – я выживал в этом аду.

Я устроил себе убежище (Нат называла его не иначе как "гнездо" или "а, твоё гнёздышко") в месте, о котором знало минимум человек - только я и Наташа. Крепкая и труднодоступная - лучшие характеристики недвижимости в условиях зомби-апокалипсиса. Это простую истину усваиваешь уже к концу первого дня ужаса, если тебе удаётся до него дожить.
***
Она пришла ко мне уже раненая, но всё ещё Наташа – живая; даже в таком состоянии она оставалась стойкой, сильной, в своём роде грациозной, но, как всегда, немногословной.

Пробралась ко мне Наташа бесшумно - думаю, по-другому она и не ходила. Возможно, она стояла в дверном проёме минуты три, пока я не обратил на неё внимание – вряд ли из-за чувства такта (я был занят оружием), но скорее всего у неё просто не оставалось сил после преодоления всех заграждений и ловушек, что мы вместе установили на пути к убежищу. Когда же я, наконец, повернулся к ней, я испугался. Нет, не того, что не услышал её прихода. Я испугался за её жизнь.

Наташа бледнела на глазах, теряя кровь: сломанные кости плеча торчали из плоти, словно желтовато-розовые отломленные ветки, а кровь продолжала лениво течь, вымывая из широкой раны мелкие костные осколки. Жгут из пояса сам давно пропитался кровью владелицы, а один конец его слегка задевал наиболее выступавшую кость, цеплялся за неё. Рука плетью свисала, держась на остатках мышц, которые, казалось, расползались прямо на глазах, да на лоскутах костюмного рукава.

Я сорвался со своего места, быстрее подхватил её на руки - думал, что Наташа вот-вот упадёт в обморок - и отнёс на её кровать (когда я устраивал жилище, я предусмотрел ситуацию, в которой мне могла бы понадобиться ещё одна кровать).
***
Первое, что я услышал от неё спустя столь долгое время, которое мы не виделись – сдавленный стон, похожий чем-то даже на шипение. Её раненую руку я аккуратно пододвинул ближе к краю кровати – так она была доступнее для оказания помощи. В этот момент я услышал звуки, поразившие меня – Наташа издавала стоны, что вскоре превратились в лёгкие всхлипы. Не сразу осознав, что они могут значить, я слушал их и, кажется, наслаждался – видимо, я слишком скучал за ней, слишком много думал о том, что она каждую секунду может умереть, а я не окажусь рядом, чтобы спасти её, что эти звуки служили теперь неким знаком того, что она жива. Когда же услышал, что она всхлипывает громче, мне пришлось потрясти головой, чтобы избавиться от той пелены наваждения, что посетила меня, когда я… заслушался.

Наташа действительно плакала. По крайней мере, всхлипы не прекращались, ресницы её были мокрыми, а по виску от уголка глаза спускался влажный след. Никогда и предположить не мог, что увижу её слёзы.

Я был заворожён. Смотрел на неё, словно на картину импрессиониста - столько чувств и эмоций, но кажется, будто только ты один понимаешь весь смысл происходящего. Сам того не заметив, я крепче сжал её раненую руку, что ещё держал в своих ладонях, притягивая к своей груди. Это вызвало реакцию… будто первый салют на празднике – мягкий шорох рваного дыхания взорвался громким стоном-рыком. Тело Наташи выгнулось в спине, потянув за собой и плечо, что вызвало новый салют, увенчавшийся криком сквозь сжатые зубы, ведь я всё ещё сжимал её руку.

Мне нужно было бы успокоить её, а я положил свободную руку ей на живот и с силой надавил, возвращая её в горизонтальное положение. Так я смог заметить, что костюм её не просто запачкан грязью, но пропитан кровью разной свежести и, подозреваю, разного происхождения.

Под ладонью я ощущал, как бьётся брюшная артерия – быстро, настойчиво цепляясь за жизнь, – и как дрожит всё тело. Но дрожь эта не была естественной – как бывает от страха или от холода. Наташа вырывалась из рук, шипела, от каждого движения и боли, пронзающей её тело. Она жмурила свои прекрасные глаза так сильно, словно это могло ослабить боль, брови её то взлетали вверх – и тогда мне хотелось поцеловать её в лоб, будто ей просто снился кошмар и от такого некоторого поцелуя всё прошло бы, – то снова опускались вниз, к переносице, – и тогда мне просто хотелось одним движением тесака прекратить её мучения.

Теперь я понимал, что на мои глазах Наташа превращается в монстра – одного из тех, что уже заполонили мир.

– Зомби… – я поздно понял, что завершил свою мысль вслух.

Наташа на секунду словно застыла, открыв глаза. Она посмотрела на меня, и этот взгляд пронзил меня насквозь, проник в самые глубины мозга. Отчаяние, боль, и та самая надежда, которая умирает в самую последнюю очередь... Нет, я не уверен, что смог бы хоть сколько-нибудь описать то, что нёс этот взгляд. Я наклонился к ней – хотел поцеловать, – но конвульсии превращения не оставили её, а вот сил их сдерживать у неё не осталось.

Я резко отпрянул.

Не раздумывая больше ни секунды, я резко встал и подошёл к тому месту, где находился до прихода Наташи – к столу, на котом лежал весь мой нехитрый арсенал: пара ножей, тесак мясника, два лука (сломанный, что я пытался исправить, и ещё целый, рабочий), пистолет с одной пулей в стволе и пустой обоймой...

Я смотрел на пистолет, и мне становилось тошно, горько и невообразимо обидно. Я не мог просто застрелить её, но и сам не мог застрелиться, оставив Наташу одну, посреди ада. Размышления мои прервала она.

– Бартон... Клинт – сначала хрипло, потом, через секунду, уверенно, но тихо. – Клинт!

Схватив тесак, что лежал ближе всего и казался мне самым подходящим в сложившейся ситуации оружием, я развернулся к ней.
Наташа больше не извивалась - просто лежала и тяжело, но ровно дышала. На лбу её выступила испарина, а волосы чёлки прилипли к нему, рисуя собой причудливые узоры.

Я не мог не любоваться Наташей. Не смотря ни на что, она всегда оставалась прекрасной.

– Нат? – я не знал, в каком сейчас она состоянии, потому пытался быть максимально осторожным. Сжав тесак крепче, подошёл ближе к кровати, снова позвав её.

Голова её дёрнулась в сторону звука, рот чуть приоткрылся, впуская глубокий и медленный вдох, лоб разгладился. Она открыла глаза и просто смотрела в потолок. Я ждал. Мы оба ждали, что сейчас произойдёт что-то ужасное, но… судороги прекратились, Наташа всё ещё была собой.

Наташа медленно повернула лицо ко мне. В её покрасневших глазах я увидел проблеск радости: неужели всё, что сейчас было, не привело к ожидаемым последствиям? Она попыталась приподняться на здоровой руке, но я немедленно подскочил к ней, бросив на пол тесак. Уложив Наташу снова, взял её здоровую руку в свои ладони и крепко поцеловал. Кажется, она очень удивилась, но и я от себя такого не ожидал.

Вкус, что оставался на моих губах после этого – горький от грязи и запёкшейся крови, солёный от пота, сладкий... даже не знаю, почему. Я захотел больше этого вкуса, снова потянул её руку к себе, закрыл глаза, предвкушая, но Наташа внезапно перехватила инициативу, взяв моё лицо в свои ладони и целуя меня – так крепко, так отчаянно, с таким голодом. Много раз я видел во снах, как это происходило, но наяву ощущения были во стократ острее, будто все мысли и чувства сосредоточились на одном мгновении, локализовались только там, где она прикасалась ко мне.

Её холодные губы потрясли меня.
Я целовал их и не мог верить в происходящее.

Сказать честно, я увлёкся процессом сверх меры – столько радости мне принесло то, что она была жива, была в моих руках, отвечала на мой поцелуй… словно исполнялись мои мечты, сны становились реальностью – "…она крепко обнимает меня, мы целуемся, я оглаживаю её бёдра, мы снова целуемся...". Голова кружилась от восторга, а глаза автоматически жмурились – видимо, просто от удовольствия. Где-то на краю сознания я понимал, что что-то упускаю, что-то важное. Но так не хотелось думать, чувство опасности притупилось, инстинкты словно покинули меня.

Ощущений было необычайно много, я вдруг потерялся в них, путая реальность и те картинки из снов, что всплывали в моей памяти. Не разрывая поцелуй, я вдохнул глубоко, как только мог – её запах был таким реальным и так отличался от того, что я представлял себе, что он смог стать той единственной стеклянной перегородкой, что, наконец, отделила меня реального и меня, оставшегося в идеальных снах с Наташей на красных шелковых простынях. Такие сложные чувства я испытывал впервые, и мне понадобилась передышка: я хотел видеть Наташу, рассматривать её. Хотел узнать, что она чувствовала в тот момент – может, то же, что и я?

Я взял Наташу за плечи и немного оттолкнул от себя, тяжело дыша и чувствуя сопротивление со стороны Наташи этим моим действиям. На выдохе я поднял глаза на неё – она льнула ко мне, смотрела прямо в глаза и дышала так же шумно, словно в унисон со мной. Её открытые губы тянулись к моим, я почувствовал, как она обеими руками притягивает меня к себе всё сильней и настойчивей.

И тут я понял, осознал то, что портило мне удовольствие, маяча на периферии угаснувших на время инстинктов. Руки Наташи – обе – тянули меня ближе к ней. Я с силой оттолкнул её – так, что она упала на кровать, – и резко встал на пол. Сейчас я чувствовал, как промокшая от её крови ткань липнет к рёбрам, как засыхают на руках следы, что оставила она, когда притягивала к себе мои руки. Я невольно закрыл губы тыльной стороной ладони.

Наташа села на кровати, потом подалась вперёд, ко мне, опираясь на вытянутые руки, при этом одна из них – раненая – провисала в месте перелома, чуть покачиваясь и то и дело поворачиваясь ко мне острием торчавшей кости. Но Наташа этого не замечала – словно всё с ней было в порядке, она смотрела на меня с непониманием, даже с какой-то досадой или обидой. Она хлопала ресницами, хмурилась, чуть открывала рот, но так ничего и не говорила.

Мне было страшно, и в то же время я не мог понять, что происходит. С одной стороны, она не была похожа на зомби, какими я привык видеть их, с которыми боролся несчётное число раз. Но она же просто не могла оставаться человеком. Я чуть подался вперёд, чтобы заглянуть в её глаза и найти ответ – они оказались мутными, но где-то внутри ещё теплилась искра жизни, я чувствовал её. Наташа не кидалась на меня в попытке разорвать, а просто молча сидела на кровати и ждала моих действий, с видом потерянным и грустным. Мне даже показалось тогда, что она вот-вот заплачет.

Я не выдержал - да и как я мог? Нежно взяв её лицо в свои ладони, я прикоснулся губами к её губам, старался быть осторожным, хотел понять, стоит ли мне бояться её сейчас, стоит ли немедленно схватиться за тесак, лежавший совсем рядом…

С этого момента я больше не закрывал глаза. Вдруг показалось, что если я перестану смотреть на неё, она перестанет быть человеком.

Попытавшись обнять её за плечи, я наткнулся ладонью на острый конец сломанной кости. Рука Наташи дико мешала - причём нам обоим.

Решение пришло незамедлительно и не оставило места ни единому сомнению. В конце концов, нам действительно нечего было терять. Подобрав с пола тесак, я повернулся лицом к Наташе и показал оружие, кивнув на её сломанную конечность. Она лишь кивнула в ответ, улыбнулась какой-то безумной улыбкой и протянула мне руку. Вытянуть, однако, руку прямой у неё не получилось: она резко уходила вниз в месте перелома. Наташа попыталась это исправить, но это ей едва ли удалось – не все пальцы двигались, некоторые просто безвольно свисали и шли за кистью по инерции; предплечье чуть приподнялось вверх, но оставшихся не задетыми мышц не хватало, чтобы поднять его до нужного состояния. Наташа словно расстроилась – она выглядела как-то слишком по-детски обиженной. Ещё один симптомом превращения: её мозг возвращался на ранние стадии развития.

Она шевелила пальцами, которые слушались её, а мне они вдруг представлялись чем-то страшным, будто от них исходит та зараза, что убивает – уже убила – мою Наташу. С этой мысль я замахнулся тесаком и рубанул выше места перелома. Крови было не так много, как я ожидал, и вытекала она из свежей раны лениво, словно её ничто не подгоняло, словно сердце Наташи не билось. Отрубленная конечность мягко упала на кровать рядом с нами, пачкая одеяло; пальцы, как мне показалось, пару секунд ещё дёргались. Я скинул её с кровати тесаком, и она издала чавкающий звук, брызнув напоследок каким-то кровавым плевком на край свисавшей простыни, после чего замерла, так неестественно согнутая в двух местах - месте перелома и в локте.

Так странно возбуждённым я себя ещё никогда не ощущал. Вдруг всё вокруг показалось мне прекрасным – и Наташа, перемазанная в собственной крови и грязи, и рука её, лежащая на полу, и моё собственное отражение в окровавленном лезвии тесака. В ушах шумело, сердце билось где-то в горле. Я с новым интересом разглядывал Наташу – глаза её стремительно теряли цвет, хоть и сохраняли прежний адский огонёк, обрубок руки чуть трясся, капая вязкой бордовой жижей на одеяло рядом с ней, всё её тело периодически подрагивало, и это я принял за нетерпение возбуждённой женщины.

Страсть нахлынула на меня, я впился поцелуем в её губы, проникая языком в рот. Она не сопротивлялась, наоборот, активно участвовала в процессе, возможно, даже с большим напором. Не знаю почему, но это показалось мне чем-то вроде нарушения личного пространства, захотелось наказать нарушителя, что я и сделал. Прикусив её за язык, потянул – мягко, затем сильнее, чуть отстранился, смотря на Наташу – она улыбалась мне игривой улыбкой и сама чуть потянула голову назад. Она бы вырвалась, но я не дал ей сделать этого – резко сцепив зубы, откусил кончик языка; он скользнул мне в рот, я перекатил его на язык и чуть прижал между зубов, улыбнулся, показывая его Наташе. Не уверен, что она что-то почувствовала, но, возмущённо вскрикнув, она отшатнулась от меня, поднесла ладонь ко рту, при этом обрубок руки тоже оттянулся симметрично здоровой руке. Кровь, вопреки ожиданиям, не текла алым ручьём, а медленно ползла по её предплечью. Когда Наташа отвела руку, чтобы посмотреть на неё, кровь, словно слизь, потянулась следом, образуя провисающий влажный мостик между её губами и пальцами. Бордовая жидкость всё продолжала течь, переполняя ротовую полость, стекая по уголкам губ, спускаясь по бледной сероватой шее вниз, задерживаясь в яремной ямке меж ключицами и спускаясь дальше, заползая под костюм.

Боже, какой прекрасной и соблазнительной Наташа была сейчас!

Выплюнув кончик её языка на пол, в сторону отрубленной руки, я потянулся за новым поцелуем. Не разбирая вкуса, я наслаждался другими ощущениями, тем как прекрасны в своём сочетании её ледяные губы и такая тёплая, уже не живая, кровь. Языком я нашёл в её рту, переполненном густеющей жидкостью, источник крови – самоё тёплое место, от которого будто исходили волны. Я подцепил его кончиком своего языка, приподнял, играя. Кажется, не стоило этого делать – крови стало будто больше; нужно было бы отстраниться и дать ей просто вытечь, но я не мог разорвать поцелуй, а потому просто проглотил лишнее. Жидкость стекала по горлу, подстёгивая моё возбуждение; и Наташа отвечала на мой поцелуй, хотела большего, как и я.

Она проявила активность – рукой притягивала меня ближе, всем телом тянулась ко мне так, что культя попадала мне на грудь, оставляя грязные кровавые следы. Наташа была такой нежной, чувственной! Я обнял её крепче, практически сжимая, словно в тисках – раздался хруст, но я не обратил на него особого внимания. Неприятный звук повторился, и я ощутил крупную усиливающуюся дрожь тела в своих руках, а Наташа больше перестала сжимать меня в ответ. Вдруг она вскрикнула, запрокинула голову кверху, спина её болезненно выгнулась – так, что снова раздался хруст.

Я опешил, подумал, что всё кончено – в очередной раз испугался. Но не ушёл в пучину отчаяния, потому что Наташа, она... о, какая она была привлекательная и соблазнительная – так извивалась в агонии, так изгибалась! А какими прекрасными были звуки, что вырывались из её горла: словно первобытное рычание перемежалось со страстными стонами и жалостливым почти щенячьим поскуливанием.

Меня с новой силой потянуло к этой удивительной женщине. Я мягко положил ладонь ей на живот, и медленно провёл ею вверх до самого горла. Стоны Наташи становились всё протяжнее, но в них больше не было той неповторимой нотки страдания, что она испытывала превращаясь.

Это мне очень не понравилось. Я резко отдёрнул ласкающую руку и ударил её по лицу наотмашь - это получилось само собой, я будто и не контролировал себя вовсе. Наташа внезапно замерла, медленно подняла голову; её глаза буквально горели от ярости. В этот момент она вдруг громко зашипела на меня, словно злая кошка. Такой она снова завела меня, я потянул к ней руки, но она резко отшатнулась, а потом набросилась на меня, повалив на спину, да только при этом мы скатились с узкой кровати на пол, зацепив и потянув за собой простынь, одеяло, подушку и тесак, звякнувший где-то близко с ухом – Наташа оставалась невероятно сильной. Но и я ощущал в себе прежние силы, а возбуждение только нарастало. Я перевернул её, прижал со всей силы к полу; она вырывалась, но стоило нам встретиться взглядами, как она будто вновь обрела сознание, успокоилась. Теперь я мог продолжать целовать её, ласкать и, конечно же, ждать ответных ласк.

Единственное, чего мне не хватало - её бесподобных стонов. Тут я и вспомнил, что рядом с нами упал тесак. Я окинул пол взглядом, и нашёл его по металлическому отблеску - совсем рядом с головой Наташи. Я наклонился к ней очень низко, почти касаясь губ, при этом протягивая руку к тесаку. Я не хотел испугать Наташу (раньше времени), но лезвие скользнуло по каменному полу, и она, повернув на звук голову, снова зашипела на меня.

Я не стал дожидаться активного сопротивления с её стороны, резко поднял тесак и проткнул насквозь им целую руку Наташи, вложив столько сил, что кончик лезвия крепко вошёл в пол – своего рода превенция атаки. Я знал, что ей не будет больно –ни за что не причинил бы ей боль. Она всем телом потянулась ко мне, насколько ей позволяло её нынешнее положение – я сидел на ней "верхом", а рука её оставалась пригвождённой полу; но в то же время, свободным оставался обрубок другой руки, которым она тянулась к моему лицу. Наташа была зла на меня - хмурила брови, смотрела с обвинением, уголки её губ были направлены вниз, а рот открыт, но я так и не добился желаемых звуков. Тогда я взял в свои ладони её обрубленную руку, стал гладить её, а в какой-то момент мои губы будто сами потянулись к ней, я стал покрывать поцелуями её окровавленную кожу, поднимаясь выше по плечу, к суставу, оставляя за собой грязную дорожку из следов губ. Ей это понравилось, она запрокинула голову, чуть сдавленно простонала. Но этого мне было мало. Я вдруг понял, что мир вокруг может стать настоящим только тогда, когда наполнится её стонами, вздохами - ей одной.

Я положил левую ладонь ей на грудину и надавил, удерживая, одновременно с этим правой рукой снова взялся за ручку тесака, не скрывая своих действий, и Наташа тут же стала сопротивляться, но я только сильнее прижал её. Тесаком я надавливал – медленно. Наташа дёргалась сильнее, поэтому лезвие проходило сквозь плоть активнее, рана получалось рваной. Не хватало только крови – она не текла, не добавляла краски бледной коже. Лишь бурые разводы по краю лезвия. В какой-то момент лезвие перестало двигаться вглубь – дошло до кости.

Тут я допустил ошибку – убрал тесак от её руки. Наташа тут же толкнула меня так, что я упал на спину – мне даже послышался хруст собственных коленных суставов. Сама Наташа запрыгнула на меня верхом – точно так же, как я секундой назад сидел на ней. Это меня ужасно разозлило.

В сердцах, я полоснул её тесаком, всё ещё находящимся у меня в руке, по горлу. Она зло захрипела и как будто растерялась; этим я воспользовался и вернул себе прежнее доминантное положение. Теперь одной рукой я держал её целую руку, а второй грудину, прижимая Наташу с силой к полу. Она продолжала шипеть на меня и ни в какую не желала успокаиваться. Я немного переместил руку с грудины на её грудь, ослабляя хватку, как бы добавляя нежности движениям. Это заставило её замолчать и посмотреть на меня как-то… по-детски наивно. Но так не могло продолжаться долго. Последние доли сознания погасли в её глазах, она опустила голову на пол, взгляд её застыл, глаза словно стали стеклянными.

Я опешил - понял, что потерял её навсегда, что Наташи больше нет в этом теле.

На меня нашла ярость, которой я раньше никогда не испытывал - сильная, всепоглощающая, сокрушающая. В этом порыве я хлестнул то, что было Наташей ещё секунду назад, по лицу, привлекая внимание, но она лишь слегка вздрогнула. Я ударил ещё раз – сильнее. Её лицо исказилось гримасой животного гнева. Третий удар я нанёс, вложив весь гнев во мне: бил в скулу, ломая кость, даже слыша хруст её под своим кулаком. Но на этом я не смог остановится - ярость и жажда разрушения, убийства настолько завладели мной, что я продолжал наносить удары один за другим. Я не знаю, почему это происходило со мной. Волны гнева и отчаяния сменяли друг друга, и с каждой такой сменой я с новой силой вколачивал голову существа подо мной в пол, пачкая руки в грязной жиже, разбрызгивая вязкие капли по полу.

В какой-то момент я будто перешёл черту, точку невозврата. Меня переполнила ненависть к существу, убившему Наташу и вытеснившему её из её же собственного тела. Я понял, что не могу позволить ему оставаться там – я должен был уничтожить это. Не просто убить, а именно уничтожить, заставить страдать.

Существо ещё шевелилось, не смотря на ущерб, который я нанёс ему. Но движения его были замедленны – оно будто бы приходило в себя. Я не раздумывал – быстро встал на ноги, подобрал с пола почти забытый уже тесак и сразу полоснул существо по груди. Не дожидаясь реакции, я повторил действие, будто рисуя на чужом и оттого теперь уродливом теле крест. Почувствовав мгновенную слабость и головокружение, я упал на колени рядом с телом Наташи, со стороны вновь подрагивающие культи.

Секунды назад я жаждал ласкать эту кожу, пусть она и была уже холодной, я мечтал целовать её грудь, сокрытую костюмом, я алкал её губ и получил их, но не насытился. Не насытился. Я испытывал голод – дикий, всепоглощающий. Не понимая, откуда он, я знал, на что он направлен – Наташа. Но я всё так же злился, помня, что её больше нет. Гнев на существо, заменившее её, и новорожденный голод смешались в одно чувство, в один порыв. Я, не контролируя себя, схватил покрепче тесак и рубанул тело Наташи вдоль – от ранее «нарисованного» креста на её груди до пупка. Я бы не остановился, но Наташа внезапно выгнулась навстречу удару, потом резко опустилась на пол и попыталась сесть, сопровождая свои действия дикими криками и животным рычанием, словно пришедшими из Преисподней. Рукоять тесака просто выскользнула из моей ладони, лезвие осталось торчать из живота существа.

Вдруг все мои эмоции просто исчезли. Остался только голод.

И вот, через секунды я обнаружил себя продолжавшим начатое – резал, кромсал, рубил тело передо мной, невзирая на крики, что становились всё более громкими, всё больше теряли человечность – хотя я и не поручился бы, что все они исходили только от «Наташи». Мир вокруг сузился до нескольких метров пола, на котором были я, тело Наташи, тесак и жуткий голод, рвавшийся изнутри, разрывая на части меня самого.

Существо, заменившее Наташу, всё ещё было живым – извивалось и тихо хрипело, но столь активным, как поначалу, уже не было: будто обессилив, оно медленно вертело разбитой головой из стороны в сторону, как больной в горячке, еле шевелило оставшейся рукой, однако, ниже пояса не двигалось никак – я не был с ним столь же нежен, сколь был с Наташей.

Её живот, фактически вскрытый, явил мне своё содержимое, что, в свою очередь, так же не осталось целым. По факту, всё, что осталось от плоти здесь не имело формы - просто рубленые куски вперемешку с тёмной вязкой загустевшей кровью.

Я уже минуту не отрываясь смотрел на это некогда прекрасное тело, глубоко дышал, пытаясь уловить нотки запаха Наташи, может, её духов, хоть чего-то, что могло бы напомнить о ней прежней. Но все запахи перебивались ароматами плесени из угла нашего убежища, гнили, пропитавшей воздух ещё давно, и горящей плоти, доносившегося с улицы.

Взглянув на тесак в багровых потёках, я вспомнил, какой прекрасной на вкус мне показалась кровь Наташи; мне захотелось снова испытать то чувство счастья и восторга, охватившего меня, когда я глотал её, – настолько живым я ощущал себя в тот момент, настолько пустым – сейчас.

Конечно же, я не удержался.

Дрожащей рукой, словно боясь спугнуть чудо, которое вот-вот должно случиться со мной, я поднёс тесак ко рту и крепко зажмурился. Осторожно слизнул с лезвия тягучую каплю, обнаружив, что его поверхность, уже стала шершавой от запёкшейся крови. Я так ждал бури эмоций, жаждал этих сладких, почти интимных, ощущений! Но всё, что я получил – поглощающая меня самого изнутри пустота. Повинуясь слабому, словно остаточному, порыву отчаяния, я практически вжался языком в лезвие – с острой его стороны. И всё равно ничего не почувствовал. Только открыв глаза, я обнаружил на лезвии новые красные следы – моей крови. Это заставило меня наконец-то понять, что я перестал быть человеком так же, как и Наташа.

Наташа... я взглянул на неё – тихая, какой я ещё никогда не знал, – она будто спала чутким сном. Будто бы была принцессой из сказки, а я, как принц, должен был разбудить её поцелуем.

Я наклонился над ней, и кровь, срываясь с моих губ, падала на её тело с лёгким звоном, словно волшебные колокольчики готовились возвестить о пробуждении Спящей Красавицы и о её свадьбе с Прекрасным Принцем.

Я встал на колени, расставив ноги по обе стороны от тела Наташи, свешиваясь над ней, опёрся на вытянутые руки и медленно потянулся к её губам, заливая её шею и подбородок своей кровью, что не переставала течь, но ведь я её и не собирался останавливать, словно она может вернуть Наташу.

Её холодные губы всегда потрясали меня.
Я целовал их, теряя остатки сознания, и до конца не хотел верить в происходящее.

Под завершение 2012 года

В сообществе

@темы: Клинт Бартон, Наташа Романофф, Сквик-Фест

---

Пирашки от ШерлокФеста. Избранное.

Да, не наше, но прелесть же!

Стреляй.

не вешай череп ты на елку
не вешай пальцы мертвых ног
и пара глаз в микроволновке
не очень в духе рождества

не вешай череп ты на ёлку
положь обратно на камин
на ёлке что не видишь ноги
по гамме же не подойдут

стреляя в стену важно помнить
что за стеной храпит сосед
а он хотя и добрый доктор
но были и плохие дни

джим мориарти очень любит
котяток птичек и стихи
но те кто чтото знал об этом
не жили дольше трех минут

ах эти кудри томно вьются
в дрожащих джимовых руках
на бейкер стрит сегодня лысым
проснется главный наш герой

тоскует андерсон под елкой
все женщины ушли в кино
там волосатый мелкий доктор
и подозрительный дракон

заставить шерлока покушать
решил афганский ветеран
уже трещало за ушами
а джон всё ствол не опускал

ирен нельзя так много кушать
джон наставительно сказал
в ней много разных химикалий
ты шерлок лучше джима ешь

ваш шерлок снова прыгнул с крыши
наш снова прыгнул в водопад
и только их как отщепенец
в америке разводит пчол

корона жмет а в шубе душно
сказал с досадой майкрофт холмс
оставь улики где лежали
лестрейд из ванны проорал

Однажды шерлок джон и доктор
чаи гоняли на луне
а рядом тихо крался харкнесс
три мужика и без него

на вкус бубенчик был приятным
а вот с собакой не везло
секреты кухни по корейски
остались тайной для друзей

джон позвони своей подружке
пускай захватит к нам утюг
и выгладит мою простынку
мне завтра ехать в букингем

мне санта подарил маньяка
в трех разных черненьких мешках
набор ножей и реагентов
какой затейник этот дед

скажи мне джон ты веришь в зомби
вампиров инопланетян
как мне не верить если шерлок
по возвращеньи спит в гробу

жена знакомься это шерлок
нет мэри он не пациент
он галактический повстанец
и на пол ставки детектив

ты балерина а не снайпер
довольный гэтисс сообщил
и майкл фассбендер с тяжким вздохом
пошол пуанты надевать

знакомься хэмиш это папа
нет я тебе не наврала
в какомто смысле папа летчик
летает с крыши на пальто

собрался джим варить повидло
солянку, макароны, борщ
но как он только ни пытался
выходят тол и гексоген

но санта клаус тоже толстый
его же любят люди все
так и тебя любым полюбят
манил политика эклер

люблю тебя в противогазе
люблю в костюме дорогом
жаль что в короне не увидел
в короне б тоже полюбил

был джим не самых честных правил
вломился в тауэр стервец
с ключом развел всех но за это
его ведь холмс и полюбил

был джим не самых честных правил
да и моралью не страдал
но любят барышни падонков
а шерлок был и сам хорош

увлекся джим кулинарией
доволен моран сел за стол
а на обед кебаб из сердца
сам выжег сам и приготовь

я баскервильская улитка
я вествудский городовой
а я борща с утра наелся
а ватсон с нами не курил

ну кто же знал что это моран
мы ждали тигра лампу хрен
а оказалось что бубенчик
по документам себастьян

хочу увидеть вас в короне
на белоснежном скакуне
мечтала молли но в реале
принц издевался и хамил

скажите мне чего вы ждёте
в компаньи мориартисофт
хочу увидеть вас в короне
вы приняты пошли в музей

я ужинал совсем недавно
но можно снова закусить
потом еще напиться чаю
зачем я хоббита сыграл

попили чаю с королевой
джон пересказывает сон
там смайлик был на каждой стенке
и все ходили в простынях

весь день за кроликом гонялись
кот без допроса не ушел
попили чаю с королевой
убийство в тюзе моветон

попили чаю с королевой
и с принцем поиграли в гольф
вот так у майкрофта проходит
рабочий напряженный день

да кто ты будешь без кудряшек
да кто угодно франкенштейн
анфас я лошадь боевая
а в профиль вылитый дракон

вот шерлок плетка кляп и клизма
и книжка про бдсм
попрактикуешься на джоне
посоревнуешься с ирен

да кто без вествуда ты будешь
преступный гений мистер секс
мы будем править миром шерлок
да сам то кто ты без пальто

да кто без вествуда ты будешь
без пиджака рубашки брюк
и без трусов пожалуй тоже
а я уже давно без них

босс у меня для вас подарок
такой с кудрявой головой
не только голова спокойно
я знал что надо целиком

меняю шерлока на зонтик
он что то хиленький у вас
ответили ему в ломбарде
и майкрофт вновь пошел домой

я занят был чутьчуть три года
а у тебя уже семья
ковер жена и телевизор
а я космический пират

---

Вот так внезапно мы налепили свои первые "перашки".

Стреляй.

но молоко с бобами вредно
и рыбьи палочки и крем
а шаурма вообще убийство
у гениев свой стиль в еде

но молоко с бобами вредно
и сигареты не кури
а скрипка ночью убивает
я понял джон пакуй багаж

но молоко с бобами вредно
а сигареты вовсе зло
наркотики все вне закона
минздрав тебя предупредил

В сообществе

---

Сообщество:
Avengers One String Fest
Заявка:
Клинт/Тони. "Какой ты на самом деле?"

200 слов

Тони, одетый только в брюки, сидел в удобном кресле возле окна. Неяркий тёпло-жёлтый свет лампы, стоящей рядом на маленьком журнальном столике, падал в раскрытую книгу из пожелтевших от времени страниц, лежавшую на его коленях. За окном лил дождь, мерно и умиротворённо барабаня в стекло, но и принося в комнату лёгкую прохладу - окно было приоткрыто, ведь так лучше слышно мелодию дождя. К ней примешивалась музыка, доносившаяся из колонок - Edwyn Collins. Вокруг не наблюдалось никакой выпивки, только одинокая кружка с дымящимся чаем покоилась в руке Тони, отдавая ему своё тепло. Время от времени он подносил её к груди, в попытке согреть об неё прохладную кожу, но кружка лишь сталкивалась с холодом его металлического сердца, издавая короткий тоскливый звон. В это мгновение рука Тони, держащая кружку, чуть вздрагивала, и он опускал её на колени, не отрываясь от чтения, но будто становясь... печальней?
Клинт стоял, и уже довольно давно, в дверях тёмной комнаты, где Тони был так не похож на себя. Бартон словно погрузился в эту атмосферу, растворился в ней, забыв, зачем искал Старка в его доме.
"Какой же ты на самом деле?" - подумал Клинт, но вопрос остался не озвученным: он не посмел нарушить этой печальной идиллии.

В сообществе

@темы: Однострочники, Тони Старк, Клинт Бартон

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Сообщество:
Avengers One String Fest
Заявка:
Стив Роджерс/Таша Старк. Приглашение на танцы.

79 слов

Стив Роджерс стоял одном колене, протягивая руку в пригласительном жесте, посередине танцевального зала в полной тишине. Гости вокруг поглядывали то на него, то друг на друга. С каждой секундой Стив краснел всё заметнее, что невероятно веселило молодую женщину, Ташу Старк, стоявшую рядом с ним. Она улыбалась широко, но не без ехидства - своей неповторимой, уникальной улыбкой. Сделав шаг вперёд и протягивая руку настрадавшемуся кавалеру, она промолвила:
- Джарвис, объяви медленный танец. И - сделав короткую паузу, добавила она, - включи нашу песню.

В сообществе

@темы: Однострочники, Стив Роджерс, Таша Старк

---

Сообщество:
Avengers One String Fest
Заявка:
Наташа Романова/Локи. Наташа решила отомстить за Бартона чисто русским способом: выйти замуж за Локи и испортить ему жизнь. H+

103 слова

- Я муж, и я не хочу ничего решать! Я буду сидеть на диване и пить пиво. Ты жена? - вот и иди на кухню, там твоё место.
Локи был зол, как никогда прежде.
Наташа спокойно подошла к нему со спины и врезала по затылку сковородкой.
- Я потратила на тебя лучшие годы своей жизни, неблагодарный! - резко, с нарастающим гневом говорила она. - А как начнёшь с тобой вопросы решать - сразу на диван? А нам в доме, между прочим, холодильник нужен новый!
Локи демонстративно разлёгся на диване и отпил из бутылки."О, Всеотец! - взмолился он мысленно - Почему - скажи мне - почему я женился на этой женщине?".

В сообществе

@темы: Однострочники, Наташа Романофф, Локи

---

Мы сделали это.

Бенедикт.
Голый.
На мотоцикле.

Стреляй.

@темы: мотоцикл, Бенедикт Камбербатч

---

Однострочники живы!

Однострочники живы!
И мы отмечаем, да.

Во-первых - приятно, что 4 из 4 поданных мною заявок прошли.
Во-вторых - приятно, что сразу исполнять начали!

Мы тоже не отстаём.

Сообщество:
Avengers One String Fest
Заявка:
Наташа Романова. Чего на самом деле боится бесстрашная Черная Вдова.

98 слов

Наташа бежала по тёмному коридору, хватаясь руками за стены и то и дело оборачиваясь. Она искала лифт - её единственный путь к свободе. В конце коридора показался свет, и Романофф устремилась туда с новой силой, но по мере приближения её к цели, всё громче становились непонятные ритмичные звуки. Наконец, Наташа добралась до дверей лифта и стала нажимать кнопку вызова – часто, будто это заставило бы кабину подняться быстрее. Звук же, что Наташа, по началу, приняла за стук крови в ушах, стал оглушительным, а источник его – очевидным. Двери открылись, и Наташа замерла в ужасе; из лифта раздалось:
- OPPA GANGNAM STYLE!

В сообществе

@музыка: PSY - OPPA GANGNAM STYLE

@темы: Однострочники, Наташа Романофф

---

Дорогая L.V. !!!

Думаю, ты предупреждёна о том, что я плохой художник (оспаривать низя никак).
Так вот..
Это знание не мешает мне иногда что-то "вытворять".
А ты ж меня своим фиком вдохновила!
Поэтому маленькую зарисовочку я тебе к нему и даю.

Стреляй

@темы: Иллюстрация, шест, L.V., Локи, Тор

---

Слейпнирушка

Есть у меня рисунок, который мне очень нравится (что бывает редко).
Но, как водится, раскрасить его не могу.
Опять.

Стреляй

@темы: Слейпнир

---

Сообщество:
Avengers One String Fest
Заявка:
Питер Паркер. Репортаж с места событий. Событие на усмотрение автора.

107 слов

– Мистер Старк, а вот и Вы. – Шепчет себе под нос Питер Паркер, засевший в укрытии около дорогого отеля. – Что же Вы заставляете себя ждать?
Питер смотрит на события, разворачивающиеся в номере, сквозь объектив фотокамеры.
– А вот и дама! – продолжает свой воображаемый репортаж Питер. – Прекрасный выбор, мистер Старк. Это пойдёт на первую полосу.
Щелчок.
– Бокал, комплимент, улыбка. Как Вам это удаётся? Та же программа с каждой девушкой и всегда успешно.
Щелчок.
– Да, долой платье, леди.
Щелчок, ещё щелчок.
Где-то на середине процесса Паркер замолкает, опускает камеру и думает: «Ненавижу свою работу».
Тяжкий вздох, щелчок.
Папарацци – работа высокооплачиваемая, но Питер чувствует, что долго он не выдержит.

В сообществе

@темы: Однострочники, Тони Старк, Питер Паркер

---

Зомби TMNT

Вот, нарисовать - пожалуйста.
Раскрасить - не судьба.
Вообще никак же!

Собственно, это они - Зомби TMNT

Леонардо:

Рафаэль:

Микеланджело:

Донателло:

@темы: TMNT, зомби Марвела

---

Первый фик по Марвелу.

Сообщество:
Avengers One String Fest
Заявка:
The Avengers (любые) x Spider-man (любой).
Человек-Паук|Железный Человек|Капитан Америка|Тор|Чёрная Вдова|Халк|Ник Фьюри.
Питер Паркер получает очень разнообразные и противоречивые советы от старших товарищей касательно его личной жизни и супергеройской карьеры. H+

200 слов

Это Питер Паркер. И у него проблема.

Первый, к кому он обратился с вопросом "о любви, карьере и вообще", был Бэннер. Но ответа не последовало – учёный загрустил, задумался и ушёл, не проронив ни слова.

– Слушай, Пит. Вся фишка в том, как себя подать – Старк, кажется, искренне желал помочь. – Вот тебе яркий пример. Как Железный Человек я просто прекрасен, а без костюма – гений, миллиардер, плейбой, филантроп. Теперь ты.
– Ну, я Паук-Сапиенс и… – Питер тяжко вздохнул – ботаник, бедняк, неудачник, альтруист.
Тони лишь покачал головой.

Идти к Фьюри или Клинту Паркер даже не пытался – к первому страшно, второй – засмеёт.

От отчаяния Питер обратился к Тору.
– Ты уже думаешь о женщине, юнец?! – ас разразился хохотом. – Не слишком ли ещё мал?
Тор всё смеялся, когда Питер и его низкая самооценка удалялись прочь.

– Любви нет, – в лоб сообщила суровая Чёрная Вдова. – Есть долги, и их нужно выплачивать.
Ушла она стремительно, оставив беднягу в раздумьях.

– Послушай, – Роджерс стал последней надеждой. – Самое важное – это дисциплина. Ты должен контролировать ситуацию и всегда думать о последствиях каждого поступка. Но дисциплина невозможна без уважения, прежде всего, к себе...
На этом моменте Питер поник, развернулся и ушёл.

Это Питер Паркер. И в том есть его проблема.

В сообществе

@темы: Однострочники, Тони Старк, Стив Роджерс, Питер Паркер, Наташа Романофф, Тор

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Я очнулся.

История может считаться правдой, если она приснилась?
В какой-то реальности она точно произошла.
А если так, то никакие имена менять совершенно невозможно.
Так что, пишу всё, как было.
Tempus Edax Rerum

Стреляй.

Я очнулся. Вокруг было так темно, что я не сразу смог понять, где нахожусь.
Лежал на чём-то холодном.
Проведя анализ тела на наличие обязательных его частей, я попытался встать.
Глаза постепенно привыкали к отсутствию освещения, предметы выплывали из темноты. Или это я выплывал из комнаты - я не мог понять, а просто чувствовал чудовищное головокружение и огромное желание выйти на воздух.
Я встал на пол - тоже холодный и местами мокрый. Мой "спуск на землю" сопровождался железным лязганьем - настолько специфическим, что по одному этому звуку можно было догадаться, что я находился в больнице. Я смог немного отойти от койки, держась за стену правой рукой. Мне всё ещё было чертовски тошно - я прислонился лбом к холодной стене. Рассудок немного оживился.
Процедура приведения себя в сознание оказалась довольно продолжительной, что позволило моим глазам адаптироваться к темноте полностью.
Обстановка оказалось весьма специфической. Койка моя стояла в углу комнаты-клетушки, где помимо неё и не было ничего. Заветная дверь казалась просто приоткрытой, но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что она еле держится на нижней петле. Я слегка толкнул деревянную поверхность, но действия это не возымело. Мне пришлось приложить больше усилий, чтобы открыть её - она поддавалась неохотно, издавая истошный скрип. Выйдя, я обнаружил себя в узком коридоре. По левую руку от меня он оканчивался тупиком, стена эта была покрыта чем-то явно склизким. В другом конце я видел свет - тусклый и какой-то зеленоватый. Не сказать, что я испытывал огромное желание идти именно туда, но оставаться где-то здесь... я даже не чувствовал себя находящимся хоть в каком-то месте, а потому направился к свету.
С каждым шагом я чувствовал себя увереннее - головокружение проходило, я уже не нуждался в дружественной поддержке стены. Продвигался я с максимальной осторожностью, старался не шлёпать босыми ногами по полу - чувство беспокойство овладело мной, я был уверен, что в комнате, откуда лился тот мрачный свет, находились люди, которые знают. Знают, как я здесь очутился, потому что причастны к этому.
Дойдя, наконец, до заветной комнаты со светом, я затаил дыхание и прислушался.
Женский шепот, лязг металлической медицинской утвари, шарканье шагов.
Я оказался прав.
Но ситуация казалась мне безвыходной. Возвращаться в ту комнату не было смысла, а других дверей или коридорных поворотов я не видел.
Я смело шагнул в проём - навстречу свету и перешёптывающимся людям. Мой взгляд моментально попал на источник света, отчего появилась жуткая резь, и я не смог не зажмуриться.
Сам толком не знаю, какой "теплоты" встречи я ожидал, но абсолютно точно не ожидал случившегося.
Медсестрички (а перешёптывались именно они) подлетели ко мне, словно стайка курочек к любимому цыплёнку. Они подхватили меня под руки, легко подталкивали в спину - таким вихрем девчонки усадили меня на койку. К слову, эти сёстры милосердия казались мне маленькими, словно школьницы, но их мягкий напор компенсировал разницу в росте.
Усадив меня, они отпрянули и уставились на изучающе. Теперь и я имел шанс рассмотреть их и комнату, к которой стремился из отвратительного узкого коридора. Сёстры, все, как на подбор, одного роста и схожей внешности, но с глазами добрыми и сопереживающими. Обстановка же в самой комнате слабонервного повергла бы в глубокий шок.
Дверной проём, через который я попал сюда, был лишён самой двери. Потолок осыпался, был покрыт живописными грязно-жёлтыми пятнами. Комната была разделена на сектора занавесками из ткани или полиэтилена. Из видимых мне "предметов мебели" была только койка, на которой я сейчас сидел, да пять стульев, поставленных полукругом (видимо, медсёстры шептались на этом месте).
Прекратив озираться по сторонам, я снова обратил внимание на девчонок. Они всё стояли и наблюдали, словно давая мне время осмотреться. Одна из них сделала маленький шаг вперёд:
- Как чувствуешь себя?
- Нормально? - неуверенно ответил я ей. Я действительно был не уверен, в порядке ли я. - Скажите, дамы - я улыбнулся им, скорее из вежливости и непонятной самому благодарности - где я? Хотя, нет. Скажите, как я могу отсюда выйти?
Милосердные сёстры потупили взгляд.
- Девушки, дорогие. Мне явно нужно отсюда выбираться. Где-то там мой брат, и мне нужно, я должен идти к нему...
Тут я осёкся. "Брат", всплывший у меня в сознании. Он был, без сомнений, настоящим. Но почему я не вспомнил о нём раньше?
- Милый, - начала старшая медсестра (так я обозначил её про себя, ведь она первая заговорила со мной) - пойми, ты не можешь выйти отсюда.
В её глазах было столько сочувствия, что я не мог злиться. Я лишь спросил:
- Почему?!
Вопрос девушки будто бы не расслышали. Я подумал, что сказал слишком тихо, а потому повторил - громче и настойчивей, может, даже слишком:
- Почему?!
Старшая сестра отпрянула, вернувшись в стройный ряд. Мне хотелось накричать на них - просто так, словно для проверки собственных галсовых связок. И мне кажется, я бы кричал и долго, если бы из-за одной из занавесок, выполнявших роль перегородок в этой, теперь я понял, заброшенной больнице, не вышел мужчина.
Резкие движения, быстрый шаг, белый халат с красными каплями, марлевая повязка закрывает половину лица. Его взгляд прекрасно сочетался с общей атмосферой. Холодный, жестокий, но самое главное - ужасающий. От этого человека хотелось держаться как можно дальше. Я взглянул на сестричек в надежде, что они ответят мне, кто этот человек. Но в их глазах я увидел страх.
- Доктор... - начала обращение Старшая, но он прервал её.
- Объект уже в сознании, а мне ещё никто не доложил?!
Девушки не смели и шелохнуться. Я же только осознал, о чём говорил доктор. Объект - это я.
- Подготовьте Объект к операции - приказал он, и сестрички повиновались.
Я, конечно, не собирался так просто сдаваться. Но оказался слишком наивным - со всех сторон, сокрытые ранее занавесками, выбежали человек 10 крепких парней, как мне показалось тогда. Они скрутили меня в момент. Через секунду я уже был прикован к койке, стоящей почему-то перпендикулярно полу. Двинуться не было ни малейшего шанса - я был привязан настолько крепко, что все попытки шелохнуться выглядели со стороны как лёгкая судорога.
Всё это время доктор готовился - чистый халат, чистые руки, чистые инструменты. Он бряцал ими, словно нарочно.
- Доктор, говоришь? Ну, и что ты за доктор? - я храбрился. Мне хотелось кричать, но я не собирался доставлять им такое удовольствие.
Ответ был весьма красноречив. Он просто повернулся ко мне, держа в руках какую-то махину, смутно напоминающую садовые ножницы. Хирург?
- Лампу! - скомандовал он, и она тут же, словно по волшебству, оказалась рядом с койкой, к которой я был привязан.
Я с новой силой забился в своих оковах, но тщетно. Хирург неумолимо приближался, а его лицо - застывшее в своей жестокости - лишь нагоняло страх, усугубляло панику вместе с тем - обездвиживало.
- Сестра! - скомандовал он, и Старшая быстро подскочила к нему с железным лотком и кляпом.
Она только открыла рот - хотела что-то сказать, - как хирург остановил её гневным взглядом и сквозь зубы процедил:
- Для работы мне нужна тишина.
Кляп был моментально "подарен" мне. Медперсонал больше не смел произнести ни звука, милосердные сёстры смотрели в пол, а парни-медбратья, скрутившие меня, смотрели куда-то в сторону. Мне показалось странным то, что такие крепкие мужчины боятся этого врача - среднего роста, худой. Было ли дело во взгляде или в его дьявольских инструментах, которые, подозреваю, он всегда носил при себе...
У второй медсестры обнаружился пузырёк со спиртом и много ваты.
Далее всё произошло очень быстро... или тянулось слишком медленно.
Хирург небрежно, слишком резко выхватил у сестрички пузырёк, промочил в нём большой кусок ваты так, что спирт капал на пол. Когда он стал обрабатывать место своей дальнейшей деятельности, мне стало действительно страшно - вата оставила мокрый холод в области паха. Никакого времени на моральную подготовку мне не оставили.
Проблеснуло лезвие - я ощутил чудовищную боль. Сил сдерживать крики не было, и я кричал - кричал так, как никогда прежде. Искры сыпались из глаз, я ощутил вкус крови - слишком сильно закусил кляп. Всё, что я ощущал - дикая боль. Определить место боли не представлялось возможным, было просто знание о том, где именно хирург проводит эту операцию. Я и хотел бы отключиться, но не мог сделать этого просто по собственному желанию.
Через какое-то время я снова обрёл способность видеть. Первое, что предстало моему взору - отвратительный потолок, по которому я понял, что ещё жив, и что всё ещё нахожусь в этой адской больнице.
Осознав своё положение, я сразу же попытался встать. На своё удивление не обнаружил препятствий - ни верёвок, ни простых ремней. Чувствовал себя ещё хуже, чем во время своего первого пробуждения. Оставаться нельзя было ни на секунду - не взирая на состояние, каким бы оно не оказалось. Поначалу меня даже не смутила гнетущая неестественная тишина.
Я, шатаясь, направился к двери - она располагалась напротив дверного проёма, через который я попал в эту жуткую операционную. Силы таяли с каждым шагом, мне пришлось упереться руками в стену рядом с заветной дверью. Автоматически я стал прислушиваться к своим ощущениям - осмотреть себя не решался, так как перспективы обнаружить последствия хирургического вмешательства меня пугали. Сердце бешено билось, руки тряслись, ноги подкашивались. Я чувствовал, что силы утекают из меня. В прямом смысле - на полу вокруг моих ног обнаружилась немаленькая лужа крови, увеличивающаяся с каждым моментом, что я стаял у двери.
Безумно хотелось сползти по стенке, да так и остаться здесь. Но у меня было важное знание - там, снаружи, меня ждал брат. Я не помнил его, не помнил себя, чем мы занимаемся, как я оказался в этом богом забытом месте и что делал до этого. Я лишь хотел выбраться быстрее, найти его, вернуть жизнь в привычное русло... каким бы оно ни было."
Я с максимальной осторожностью вывалился в коридор и сразу прижался к стене. Каждую секунду ждал, что на меня налетят те амбалы-медбратья, но я всё шёл, а их не было. Вообще ничего не было - ни сестёр милосердия, ни признаков хирурга-потрошителя, ни звуков, ни света.
Идя по коридору, я торкался во все двери, но не нашёл ни одной открытой.
Вдруг раздался неясный отдалённый хлопок. Я не смог его идентифицировать, но он казался смутно знакомым. Я ринулся на звук, но не успел выбежать в новый поворот, как меня резко остановили и затащили в ближайший дверной проём. Это были медсестрички. И они были очень напуганы. Я хотел вырваться, что-то сказать им, но они тянули меня вглубь комнаты, шикали, пытались закрыть мне рот руками. Среди них я не увидел Старшей. Зато заметил тёмные бордовые пятна - сложно было бы не догадаться о их происхождении.
- Где Старшая сестра?, - спросил я, чем вызвал новую волну паники, - что вообще здесь происходит? - продолжил я уже тише.
Девушки только всхлипывали, глотали воздух, но ничего не могли объяснить. А я не мог их толком спросить - чувствовал, что слабею, теряя кровь.
За дверью раздались шаги. Сёстры мгновенно замерли, начали пятиться к противоположной двери стене, пытаясь потянуть и меня за собой. Обернувшись, я увидел слёзы на их щеках, кровь на их одежде и панику в их глазах. Шаги медленно приближались, становились громче, чётче. С каждым стуком обуви за дверью сестрички вжимались сильнее в стену и сжимали крепче мою руку, за которую всё ещё держались после "поимки".
Шаги остановились напротив двери, и я понял, что не испытываю страха - было ли это из-за потери крови или по другой причине - я не знал, да это и было не столь важно.
Встав ровно напротив двери, я ждал - был уверен, что человек по ту сторону не пройдёт мимо, не проверив каждый закуток коридора, каждую комнату.
Дверь распахнулась резко, девушки за моей спиной закричали, не выдержав напряжения, а я... оцепенел. Я узнал его, того, кто открыл дверь. Самым удивительным стало то, что и он узнал меня. Это был мой брат.
Мы стояли друг напротив друга. Я не знал, что говорить, что делать. Он смотрел на меня глазами, полными непонимания. Сёстры уже не кричали, а застыли, словно в ожидании продолжения. Я не выдержал тишины:
- Брат? - совсем тихо, боясь ошибиться, произнёс я.
Удивление на его лице смешалось с ужасом, но он быстро взял себя в руки:
- Сэмми! - прокричал он, слегка повернув голову по направлению той стороны коридора, с которой пришёл, но смотрел на меня.
Меня вдруг посетила мысль: "Какое совпадение. Меня тоже зовут Сэм и мой брат... почему я вспомнил это только сейчас?"
Мои размышления прервал звук шагов - видимо, некто "Сэмми" услышал зов и мчался сюда. В уме всплыло ещё одно имя - Дин. Оказалось, что я произнёс его вслух. И вместе со спешившим на зов "Сэмми".
Я увидел прибежавшего и не поверил своим глазам. Рядом с моим братом стоял... я?
Реальность поплыла перед глазами - я отдалённо слышал девичьи вздохи, даже будто почувствовал их прикосновения - видимо, я падал. Пытался сфокусировать взгляд на брате, но безуспешно. Только взгляд его казался мне каким-то ключом к чему-то, что я не помнил.
Я ощутил, что лежу на полу в какой-то липкой жиже. Попытался поднять голову, хоть что-то рассмотреть, встретился с трудностями - чем выше поднимались глаза над уровнем пола, тем зыбче становился мир вокруг. Я мог только ощущать прикосновения чьих-то рук, слышать, словно через вату, звуки встревоженных женских голосов, а ещё вспоминать. Какие-то кадры отдалённого прошлого, что-то, что я точно хотел сделать в будущем, что-то, что должно было быть настоящим вместо произошедшего в адской больнице... Я уплывал из этой реальности, но меня вернул резкий звук:
- Что?! Вы здесь занимались чем?! - Это Дин - кричал на бедняжек-сестричек.
- Дин, Дин! - голос был мой, но звучал со стороны, значит, это был другой я, тот, что пришёл с братом. - Они и так перепуганы до смерти! Боже, Дин! Да мы на их глазах перестреляли половину медперсонала. Успокойся - они этим сами не занимались.
- Значит, пусть рассказывают всё, что знают об этих экспериментах!
И девушки начали свой рассказ - как только одна срывалась на плач, продолжала другая.
Я перевернулся на спину - хотел видеть их всех. Сестрички говорили, а я всё больше понимал и не понимал одновременно.
Суть их объяснения сводилась к тому, что для каких-то целей их боссу понадобился клон одного из братьев, что это была бы "прекрасная ловушка для второго брата, а, значит, их обоих удалось бы поймать и отправить в Ад" - так сказала одна рассказчица дословно.
С моего положения на полу это всё звучало абсолютно глупо, безумно, не имело смысла. Я смеялся - горько и громко. Потому что был в отчаяние - по их словам получалось, что я - лишь клон человека, пришедшего сюда с моим братом.
- Как я могу быть ненастоящим? - я спросил это без особой надежды на ответ, просто не мог об этом думать. - Я же чувствую! Чувствую! А воспоминания? Дин! - я позвал его, и он заметно вздрогнул, - Неужели ты не помнишь? Мы хотели...
Мой голос угасал сам собой. Я знал, чем являлся - просто знал, и это не зависело от бредового рассказа милосердных, во всех смыслах, сестёр. Я знал правду и без их разъяснений.
- Эксперимент пошёл не так, - всё ещё говорили они не моему брату и человеку, пришедшему с ним, - доктор ничего нам не объяснял. Он только сказал, что если Объект - она кинула виноватый взгляд на меня, отчего мне стало горько и невероятно жаль бедных девушек, - не очнётся в течение суток, мы должны были перевести его в отдельную комнату. Мы так и сделали. - Одна прервала рассказ, но за неё тут же продолжила вторая:
- Мы были просто в шоке, когда он пришёл в операционную. Сначала Старшая сестра хотела быстрее доложить доктору - хирургу. Но мы боялись его беспокоить. И поэтому решили провести первичный осмотр самостоятельно. Так мы обнаружили дефекты. Старшая сестра, она... она хотела спрятать Объект от хирурга, но он! Он всегда ходил бесшумно - мы не успели ничего сделать. А когда он осмотрел Объект, то...
- Прекратите. - Я не выдержал.
Они, наконец, снова обратили внимание на меня. Столько эмоций выражали их лица!
- Я не "Объект" больше. Я. Не "Объект" - слова давались мне с трудом, но я должен был их произнести.
Ровно надо мной появились встревоженные глаза не моего брата. Его губы шевелились, но я не слышал ни звука - потом пропало изображение, затем - ощущение холодного пола под спиной, а потом...
Я умер.

@темы: Приснится_же!

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра